Литературно-исторические заметки юного техника. Граф Келлер – христианский рыцарь Христианский рыцарь и «бессмертный гусар» Най-Турс - граф Федор Артурович Келлер

В 1928 году в русском журнале «Двуглавый орел», издававшемся во Франции, была опубликована статья, посвященная светлой памяти генерала Федора Артуровича Келлера. Той же зимой, на заупокойном богослужении в соборной церкви Знамения Божьей Матери в Париже собрались те, кто уже десять лет хранил в своем сердце глубоко почитаемый образ.

С тех пор прошло немало времени, но имя прославленного героя еще не затерялось на страницах истории. В Киеве, на территории Покровского монастыря по сей день покоятся останки русского генерала. Его жизненный путь и поныне остается примером истинной доблести, и этот пример связует воедино Россию прошлого и Россию будущего.

«Кругом измена, и трусость, и обман», — написал в своем дневнике Император Николай II в день отречения от Престола. Паутина предательства опутала самое сердце сражающейся страны, и в окружении Царя почти не осталось верных людей. Заговор проник в верхи армии, найдя поддержку у представителей генералитета, тайно сносившихся с думской оппозицией и иностранными дипломатами. Мечтая удалить от власти Царскую Чету, они мечтали о «благах» европейского либерализма.

Светское общество окончательно потеряло способность мыслить и чувствовать так, как велит Православная Церковь. Духовно отдалившись от своего монарха, оно нашло Его чужим, ненужным, лишним. Исполнялись пророческие слова Святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Если не будет покаяния у русского народа, конец миру близок. Бог отнимет у него благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами» .

Изменники лгали Государю о своей верности «монархической идее». Готовый отдать и корону, и жизнь для спасения своего отечества, Николай II принял решение о передаче Престола в пользу брата. Но вырванное отречение явственно провело черту, за которой началось необратимое разрушение страны и армии. Опустевший трон упразднил само понятие власти в глазах народа, расторгая все связывавшие его обязательства. Переворот перерос в революцию.

Верных присяге командиров сдерживала видимая легальность актов отречения и боязнь междоусобной войной открыть фронт. Генерал Деникин писал: «Мне известны только три эпизода резкого протеста: движение отряда генерала Иванова на Царское Село и две телеграммы, посланные Государю командирами 3-го конного и гвардейского корпусов, графом Келлером и ханом Нахичеванским. Оба они предлагали себя и свои войска в распоряжение Государя для подавления мятежа».

Воин с головы до пят, богатырь двухметрового роста, Федор Артурович Келлер считался лучшим кавалерийским начальником Русской армии и получил прозвище «первой шашки» России.

Атаман Шкуро, служивший под началом Келлера в первую мировую войну, рассказывал о нем: «Его внешность: высокая, стройная, хорошо подобранная фигура старого кавалериста, два Георгиевских креста на изящно сшитом кителе, доброе выражение на красивом, энергичном лице с выразительными, проникающими в самую душу глазами. За время нашей службы при 3-ем конном корпусе я хорошо изучил графа и полюбил его всей душой, равно как и мои подчиненные, положительно не чаявшие в нем души.

Граф Келлер был чрезвычайно заботлив о подчиненных; особое внимание он обращал на то, чтобы люди были всегда хорошо накормлены, а также на постановку дела ухода за ранеными, которое, несмотря на трудные условия войны, было поставлено образцово. Встречая раненых, выносимых из боя, каждого расспрашивал, успокаивал и умел обласкать. С маленькими людьми был ровен в обращении и в высшей степени вежлив и деликатен; со старшими начальниками несколько суховат.

Неутомимый кавалерист, делавший по сто верст в сутки, слезая с седла лишь для того, чтобы переменить измученного коня, он был примером для всех. В трудные моменты лично водил полки в атаку и был дважды ранен. Когда он появлялся перед полками в своей волчьей папахе и в чекмене Оренбургского казачьего войска, щеголяя молодцеватой посадкой, чувствовалось, как трепетали сердца обожавших его людей, готовых по первому его слову, по одному мановению руки броситься куда угодно и совершить чудеса храбрости и самопожертвования».

Федор Артурович родился 12 октября 1857 г. в Курске, в семье военного. Ему было двадцать лет, когда Россия объявила войну Турции, поднявшись на защиту избиваемых магометанами православных славян. Оставив элитное кавалерийское училище, граф Келлер поступил нижним чином в драгунский полк и отбыл на фронт. За выдающуюся храбрость он был награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами и произведен в офицеры.

Почти четверть века он служил в драгунских полках, пройдя путь от командира эскадрона до полкового командира. Когда смута 1905 г. охватила окраины России, он был отправлен на усмирение переведенной на военное положение Польши. Исполняя обязанности временного Калишского генерал-губернатора, Келлер подвергся нападению революционеров; раненый и контуженный при взрыве брошенной в него бомбы, он избежал гибели лишь благодаря собственной ловкости, позволившей ему поймать снаряд на лету.

Дворцовый комендант Воейков, близко знавший Келлера в бытность его командиром Лейб-гвардии Драгунского полка, назвал Федора Артуровича в своих записках «истинно русским, кристально чистым человеком, до мозга костей проникнутым чувством долга и любви к Родине». Надо сказать, что Воейков был одним из немногих в окружении Царя, кто сохранил Ему верность. В 1907 г. Николай II назначил Келлера флигель-адъютантом с зачислением в свою Свиту и производством в генеральский чин.

Выступив на германский фронт с кавалерийской дивизией, Келлер на четвертый день сражений разгромил австро-венгерскую конницу и принес первую победу Русской армии в мировой войне. Сам Государь в очередном послании к Супруге радостно сообщил о представлении генерала к ордену святого Георгия, и та отвечала Ему: «Он действительно заслужил свой крест, сейчас он отплатил нам за все, это было его пламенным желанием все эти годы».

Получив известие о революции в Петрограде и текст новой присяги, Келлер заявил, что не станет приводить к ней вверенные ему войска, так как «не понимает существа и юридического обоснования верховной власти Временного правительства». Барон Маннергейм — тот самый, что в будущем сделался правителем независимой Финляндии, уговаривал его «пожертвовать личными политическими убеждениями для блага армии», но встретил твердый отказ: «Я христианин. И думаю грешно менять присягу».

— Я получил депешу, — сказал Келлер, собрав представителей от каждой сотни и эскадрона, — об отречении Государя и о каком-то Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию. Вот телеграмма, которую я послал Царю: «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя».

— Ура, ура! — закричали драгуны, казаки, гусары. — Поддержим все, не дадим в обиду Императора!

Ответ пришел от командующего Румынским фронтом: под угрозой объявления бунтовщиком Келлеру предписывалось сдать корпус. Не дождавшись распоряжений от Государя, он был вынужден подчиниться полученному приказу. Под звуки народного гимна «Боже, Царя храни!» шестидесятилетний генерал прощался со своими старыми полками, принимая их последний парад. В глубокой горести и со слезами провожали его бойцы.

Дворянская оппозиция и либеральная интеллигенция, руками высшего генералитета вырвавшие отречение у Николая II, не нашли понимания в народе и были неспособны сдержать расходившиеся волны, поднятые ими самими. Россия погрузилась в беспросветную анархию, Октябрь стал неизбежным продолжением Февраля.

Покинув действующую армию, Келлер жил в Харькове. На его глазах происходила «украинизация» малороссийских губерний, большевистский мятеж после октябрьского переворота в столице и последовавшее за этим занятие Украины германскими и австрийскими войсками. В ту пору Федор Артурович участвовал в деятельности тайной монархической организации, ставившей целью освобождение Царской Семьи из тобольского заточения.

В апреле 1918 г. при поддержке немцев была провозглашена Украинская держава во главе с гетманом Скоропадским, ставшая первым крепким островком среди моря всеобщей анархии. Немецкие штыки ограждали многочисленные гетманские штабы и единственную сердюцкую дивизию от посягательств большевиков.

С Дона же приходили вести, что генералы Алексеев и Деникин сражаются с красными во главе созданной ими Добровольческой армии. Келлер хотел принять участие в борьбе с большевизмом, но считал, что ее можно вести только «именем Самодержавного Царя всея Руси», следуя по пути всенародного раскаяния и воссоздания старой армии. Присоединиться к добровольцам он отказался.

«Объединение России великое дело, — писал Келлер, — но такой лозунг слишком неопределенный. Объявите, что Вы идете за законного Государя, и за Вами пойдет без колебаний все лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твердой власти». В мемуарах донского атамана Краснова, в войну командовавшего казачьей дивизией в корпусе Келлера, последний был возвышенно упомянут как «рыцарь, оставшийся безупречно верным Государю и непоколебимо преданный идее монархии».

Съехавшиеся в Киев правые деятели желали видеть Федора Артуровича во главе монархической Южной армии, создаваемой ими при помощи германских военных. Келлер отказался. «Здесь, — отмечал он, — часть интеллигенции держится союзнической ориентации, другая, большая часть — приверженцы немецкой ориентации, но те и другие забыли о своей русской ориентации».

Лишь в сентябре 1918 г. киевский митрополит Антоний Волынский отслужил в Софийском соборе панихиду по убиенному Государю — давно дошедшему из Екатеринбурга страшному известию многие вначале не хотели верить. Мировая война близилась к концу; немецкая администрация утратила всевластное положение на Украине, где ожидали появления союзников.

Прервались затянувшиеся переговоры гетмана с советской Россией, а на северных границах были замечены красные отряды. «Времени терять нельзя, — беспокоился Келлер, — высадившиеся англо-французы могут ложно учесть положение; не видя реальной силы, открыто стремящейся к объединению России и монархии, они могут вообразить, что в нашем отечестве все мечтают о республике».

В Киев прибыли псковские монархисты от имени Северной армии, по окончании формирования готовившейся принести присягу «законному Царю и Русскому государству». В полках вводились старые уставы и прежняя униформа с добавлением нашивки — белого креста на левом рукаве; в Пскове развешивались плакаты с именами известных генералов — Юденича, Гурко и Келлера как вероятных вождей. Последнему и было предложено возглавить армию.

Келлер ответил согласием, обещав «через два месяца поднять Императорский штандарт над священным Кремлем». В Киеве при новом командующем был образован монархический Совет обороны во главе с графом Безаком. В «Призыве старого солдата» Келлер обратился к своим боевым товарищам: «Настала пора, когда я вновь зову вас за собою. Вспомните и прочтите молитву перед боем — ту молитву, которую мы читали перед славными нашими победами, осените себя крестным знамением и с Божией помощью вперед за Веру, за Царя и за неделимую нашу родину Россию».

«Патриарх Тихон прислал тогда через епископа Нестора Камчатского графу Келлеру шейную иконочку Державной Богоматери и просфору, когда он должен был возглавить Северную армию», — вспоминала впоследствии жена Безака. Прибывший из Москвы Нестор Камчатский ранее являлся вдохновителем попытки спасения Царской Семьи из рук большевиков, предпринятой группой офицеров во главе с присяжным поверенным Полянским.

С ноября немецкие войска начали отход к довоенным границам по условиям заключенного перемирия. Воспользовавшись ситуацией, социалисты-самостийники со своим головным атаманом Петлюрой подняли мятеж против гетмана и его «помещицкого правительства».

Почувствовав всю опасность своего положения, Скоропадский провозгласил создание Всероссийской федерации с включением в нее Украинской державы. Знакомый с Келлером еще по службе в Царской свите, гетман просил его помощи в организации армии, для чего вручил ему «всю полноту военной и гражданской власти».

Именуя себя Главнокомандующим Украинской и Северной армиями, Федор Артурович подчеркивал, что «может приложить силы и положить голову только для создания великой, единой России, а не за отделение от нее федеративного государства». В Киеве срывали желто-голубые флаги с заменой их русскими и разбивали бюсты Шевченко, ставшие своеобразным символом самостийности. На новой должности Келлер продержался не более недели, отправленный гетманом в отставку за нелояльные действия.

В то время Северная армия отступала, оставив большевикам Псков, а под Киевом горстка добровольцев из русских дружин отбивалась от наседавших петлюровцев. Скоропадский бежал, его приближенные рассеялись. Келлер вновь взял на себя руководство обороной, несмотря на то, что имел возможность покинуть город.

Ворвавшиеся в Киев петлюровцы предавали мучительной смерти пойманных на улицах офицеров и истязали уже мертвые тела. Германские военные, преклоняясь перед доблестью Келлера, предлагали ему укрытие в случае, если он согласится снять оружие и форму, но тот не хотел расставаться в целях самосохранения ни со своими погонами, ни с полученной от Государя шашкой с надписью.

Совершенно открыто граф Келлер поселился в Михайловском монастыре с двумя находившимися при нем адъютантами. Когда петлюровцы явились туда с обыском, монахи предложили ему уйти потайным ходом, но он сам через адъютанта сообщил о себе пришедшим. Патруль объявил всех троих арестованными.

В ночь на 8 декабря 1918 г. был получен приказ об их переводе в Лукьяновскую тюрьму. Они шли вдоль стен Софийского собора, мимо памятника Богдану Хмельницкому, когда из ближайшего сквера раздался залп по арестованным. Стрельба была продолжена патрульными, добивавшими раненых выстрелами и ударами штыков в спины. Генерал Келлер пал, сраженный одиннадцатью пулями…

В его предсмертном дневнике были такие слова: «Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство» . Явивший в себе лучшие традиции русского воинства, он был примером для своих последователей, носивших у сердца «крест Келлера» — серебряный знак без всяких надписей и дат, по преданию установленный им самим для нагрудного ношения в Северной армии.

Русским монархистам священна память генерала Келлера. «Боже правый! — писал „Двуглавый орел“ в 1928 году. — Сколько невозрадимых, страшных жертв понесла Императорская Российская армия! Почти все храброе, почти все лучшее погибло — на радость врагам и злодеям — и усеяло своими костями великое поле междоусобия и взаимного истребления… Но неисповедимы пути Божьи. Не будем унывать при виде, как пережившие доблестных Ахиллов презренные Терситы по прежнему продолжают злостно замалчивать не только подвиги, но и самую память доблестно сложивших свои головы за Веру, Царя и Отечество героев Императорской армии. Новые, молодые, здоровые поколения растут и здесь, и там — в России. Мы верим в живые силы Русского народа. Мы верим в помощь Божью».

Михаил Фомин, Максим Воробьев
(Общество Памяти Генерала Келлера, С-Пб)

«Мне всегда казалось отвратительным и достойным презрения, когда люди ради личного блага, наживы или безопасности меняли свои убеждения».
Ф.А. Келлер

Федор Артурович появился на свет 12 октября 1857 в городе Курске. Его отец, граф Артур Келлер, был известным кавалерийским офицером, владельцем многочисленных поместий в Смоленской и Витебской губерниях. В 1859 году он в чине полковника вышел в отставку, а летом 1860 стал управляющим Тульской земской конюшни. В 1853 в Санкт-Петербурге он обручился с Натальей Николаевной Розеншильд-Паулин. Федор Артурович был первым ребенком в семье, его младший брат Артур родился через десять лет после него. Детство графа почти безвыездно прошло в родовых имениях. С юного возраста мальчика, как будущего офицера, учили любить Родину и чтить царя. Когда наступила пора Федору поступать в училище, отец отвез его к бабушке в Ригу и определил там в местный пансион. Спустя два года подростка перевели в Москву к дяде Виктору Федоровичу Келлеру, где он и продолжил свое образование. А еще через пару лет, по желанию родителей, юноша отправился в Санкт-Петербург и после специальной подготовки был зачислен в приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища.

В стране в тот момент назревала очередная война. Боснийские болгары и сербы, находившиеся под пятой турков, подвергались за Христову веру страшным мучениям. В Болгарии свирепствовали горцы-черкесы, сбежавшие сюда от русского с Кавказа, а в Боснии бесновались албанцы-арнауты. Когда на славянских землях поднялось знамя восстания, против мятежного народа выступили турецкие полчища. Прибывавшие в Россию беженцы рассказывали об ужасных злодеяниях, творимых магометанами в родных селениях. Русские люди откликнулись на боль братских народов – повсеместно собирались пожертвования, множество людей добровольцами уезжали воевать на Балканы. А в апреле 1877 произошло давно ожидаемое событие – император Александр II объявил о начале войны с Турцией.

В связи с этими событиями из пансиона училища Келлер оказался выпущен досрочно. Оставив это элитное заведение, девятнадцатилетний Федор без родительского ведома нижним чином (на правах вольноопределяющегося) вступил в первый Лейб-драгунский Московский полк и вместе с ним отправился на войну. Примером для него в те годы был двоюродный брат Федор Келлер – молодой подполковник, выпускник Николаевской академии Генштаба, уехавший в числе прочих русских добровольцев в 1876 на Балканы и поступивший на службу в Сербскую армию. Побывав во множестве сражений, он прославился своим необыкновенным мужеством и был удостоен высших военных наград княжества.

В длительном походе драгун молодой граф впервые испытал все тяготы войны. Об этой экспедиции писали: «…Наряду с прочими частями кавалеристам морозной зимой предстояло по горным проходам преодолеть хребты Балкан – деяние, сравнимое с великими подвигами победоносных суворовских богатырей. Двигались они налегке, бросив обозы. Скользкие, узкие тропы петляли между снежных заносов и глубоких пропастей; крутые подъемы не позволяли ехать верхом. На привалах костры не жгли, дабы не привлекать внимания противника. Спускались драгуны, держась за поводья лошадей, на задах скатывавшихся по склону…». Впоследствии Келлер рекомендовал молодым людям, желавшим носить офицерские погоны, хотя бы один год послужить вольноопределяющимися, дабы лучше понять психологию рядовых солдат и тем разрушить часто возникающее непонимание.

Когда первый Лейб-драгунский Московский полк влился в состав колонны знаменитого генерала Скобелева, Федор Артурович встретился со своим знаменитым двоюродным братом, вернувшимся из Сербии и возглавившим вместо раненого Куропаткина штаб Михаила Дмитриевича. Известные в военной названия – Туртукай, Силистрия, Плевна, Адрианополь, Шипка – стали местами первых битв молодого «вольнопера». На этой войне он «заработал» серебряные солдатские Георгии третьей (за занятие станции Тернова) и четвертой (за отличия в день кровопролитного шейновского сражения) степеней, собственноручно пожалованные ему Главнокомандующим армией. Много лет спустя Федор Артурович с присущей ему скромностью говорил об этих боевых наградах: «Сам не понимаю за что дали. Первый крест заработал по неопытности – ординарцем вез приказ, и вместо штаба налетел на турецкий окоп. Противник обстрелял меня, начальство увидело и наградило. А второй крест дали за то, что проскакал горящий мост. И все!». Несмотря на это, солдатскими Георгиями Келлер по-настоящему гордился и не снимал их с груди даже когда дорос до генеральского звания.

В апреле 1878 вскоре после того как закончилась война молодой граф получил первое офицерское звание – прапорщика. А спустя пару месяцев Федор Артурович успешно выдержал в Тверском кавалерийском юнкерском училище экзамен на право производства в следующие чины. Через два года корнет Келлер согласно распоряжению начальства был переведен в шестой гусарский Клястицкий полк. Здесь он, командуя эскадроном, за семь лет дорос до звания ротмистра, а в 1888-1889 годах был отправлен на обучение в Офицерскую кавшколу в отдел эскадронных командиров. Курс он окончил с высшими отметками, и в 1894 «за отличия по службе» был произведен в подполковники, а в 1901 с той же формулировкой – в полковники. За эти годы граф послужил в двадцать четвертом драгунском Лубенском, двадцать третьем драгунском Вознесенском, одиннадцатом драгунском Харьковском полках, командовал Крымским дивизионом, пятнадцатым драгунским Александрийским и Лейб-гвардии Драгунским полками. Прекрасный строевик, не раз бравший призы за верховую езду, рубку и стрельбу, «весьма искусно», согласно воспоминаниям подчиненных, отбивавшийся от пяти всадников пикой, граф представлял собой образец службиста в самом лучшем смысле слова. Подчинённые боялись своего сурового командира, однако были преданы ему, преклоняясь перед неутомимой энергией и железной волей Келлера. Одним своим двухметровым ростом граф внушал людям уважение и уверенность. Современник описывал его так: «Его внешность – стройная, высокая, хорошо сбитая фигура старого кавалериста, пара Георгиевских крестов на изящно скроенном кителе, доброе выражение на энергичном, красивом лице, выразительные, проникающие в самую душу глаза». Дворцовый комендант Владимир Воейков, хорошо знавший Келлера, в своих записках называл Федора Артуровича «кристально чистым, истинно русским человеком, проникнутым до мозга костей чувством любви к Родине и долга».

Граф Ф. А. Келлер с детьми: Павлом (1883-1980) - справа; Александром (1887-1944) и Елизаветой (1885-1965)

Когда в 1905 смута охватила окраины империи, Келлер отправился усмирять Польшу, переведенную на военное положение. В 1906 в польском городке Калуше, работая на посту временного генерал-губернатора, он был заочно приговорен террористами к смерти. Первую кинутую в него бомбу Федор Артурович, проявив потрясающее хладнокровие, перехватил еще в полете, аккуратно положил на землю и бросился за преступником в погоню. Вторая бомба, начиненная поражающими элементами, была брошена в графа, когда он в сопровождении своих офицеров возвращался с полковых учений. Взрывом Келлер оказался тяжело контужен, а в его ноге засело несколько десятков осколков. После этого случая и до конца жизни он прихрамывал на одну ногу.

Одной из своих главных задач на посту командира полка Келлер считал обучение подчиненных. К своим бойцам он был крайне требователен, например, при знакомстве с новыми офицерами Федор Артурович говорил им: «Я работаю с восьми утра и до восьми вечера и с восьми вечера до восьми утра. Надеюсь, все вы будете работать так же». Сохранились его записи следующего содержания: «Вся моя работа должна быть направлена на то, чтобы выработать сознательного бойца и начальника, способного оценить окружающие условия и не ожидая приказов принять соответствующее решение… Младший командир должен твердо верить в себя, верно оценивать силы противника, пользоваться открывающиеся шансами на успех, не упускать подходящую минуту для атаки и нанесения поражения противнику». Свои методику обучения солдат Келлер изложил в ряде брошюр под общим названием «Несколько кавалерийских вопросов», выпущенных в Санкт-Петербурге. В системе тренировки кавалеристов Федор Артурович делал акцент на одиночных выездках в поле (манежа он не признавал), рубке лозы, стрельбе с коня на скаку по расставленным на земле мишеням.

В отношении к русским солдатам Келлер шёл по стопам Скобелева и Суворова, решительно не соглашаясь с теми офицерами, которые находили наших бойцов отсталыми и значительно уступающими в умениях нижним чинам европейских армий. Генерал отмечал: «Прозаведовав новобранцами пять лет, прокомандовав эскадронами более десяти лет и отдельными частями около девяти лет, я близко познакомился с нашими солдатами… Я уверился в том, что все зависит от обучения и воспитания… У нашего солдата природного ума и сметки несравненно больше, чем у всякого француза или немца. Тот, кто потрудился немного ближе узнать русского солдата, заинтересовался его бытом, проник в его взгляды, миросозерцание, слабости и наклонности, не мог не убедиться, что мнение, составленное о наших воинах, абсолютно не соответствует истине и зависит от того, как взяться за их обучение и воспитание».

Сделанные выводы Федор Артурович воплощал в жизнь в своих частях: «Дабы человек отнесся к делу сознательно и с интересом, необходимо личное его участие в осуществлении задачи, возможность проявить маленькую, но свою инициативу. У него должно зародиться сознание, что его личное «я» играет роль и способствует достижению общего дела. Выполнение целого, сложного маневра, солдату непонятно, для этого необходима подготовка и знания. Но мелочи маневра, часто имеющие громадное значение (работа отдельного разъезда, своевременная доставка или перехват донесения и т.д.) ему ясны и интересны, развивают в солдате удаль, умение пользоваться местностью, решимость и сметку».

В 1907 Николай II назначил полковника Келлера флигель-адъютантом, а спустя четыре месяца Федор Артурович (снова «за отличие») был произведен в генерал-майоры с зачислением в свиту его величества. С 1910 по 1912 годы граф возглавлял первую бригаду Кавказской кавалерийской дивизии, а Первую мировую встретил в звании генерал-лейтенанта (назначен в мае 1913) на посту начальника десятой кавдивизии. По воспоминаниям одного из офицеров о начале военных действий в его части была встречена «с большою уверенностью в себе и большим подъемом». Хорошо подготовленные полки верили в своего командира, и слава Келлера в 1914-1916 неотделима от славы его бойцов.

Выступив на германский фронт во главе десятой кавалерийской дивизии, вошедшей в состав третьей армии генерала Николая Рузского, Келлер уже на четвертый день боев разгромил конницу австро-венгров и принес Русской армии первую победу в мировой войне. Бой, произошедший 8 августа 1914 под деревней Ярославице, был назван военными историками «последним конным сражением Первой мировой», а возможно и всей мировой истории, поскольку столкновения конных масс в годы Гражданской войны шли по законам значительно отличавшимся от «классических». Под Ярославицами встретились две кавдивизии. На подготовившуюся к сражению и занявшую на возвышенностях выгодную позицию австрийскую четвертую кавдивизию генерала Эдмунда Зарембы, состоящую из двадцати одного эскадрона, Федор Артурович бросил, не задумываясь, десять (по иным источникам семь) эскадронов Ингерманландских гусар, Одесских улан и Новгородских драгун. В это же время Оренбургские казаки атаковали приданный дивизии Зарембы ландверный полк. Полковник Александр Сливинский оценивал бой так: «Федор Артурович продемонстрировал удивительное присутствие духа, быстроту решений, ясность мысли и отличный глазомер… Сражение 8 августа 1914 представляет собой редчайшее явление в ходе Великой европейской войны, выказывая типичный образец кавалерийской схватки со всеми ее фазами развития, исключительную как по числу участвовавших всадников, так и по наличию в ней чисто кавалерийского лобового столкновения».

Русские кавалеристы были вынуждены атаковать на подъеме, а гребень скрывал от них построение противника и истинное количество австрийцев. Рискованные действия русского военачальника могли окончиться плачевно, если бы не превосходная выучка келлеровских кавалеристов, отточенная в довоенные годы, а также личное участие Федора Артуровича в ходе сражения. В решающий момент битвы командующий русской дивизии, скомандовав: «Конвой и штаб – в атаку!», во главе взвода казаков первого Оренбургского полка и нескольких случайных всадников атаковал во фланг прошедший в промежуток между русскими войсками эскадрон противника и смял его. Итогом боя стал полный разгром австрийцев, а преследование и истребление противника продолжалась столько, сколько выдерживали лошади русских. Потери врага убитыми и ранеными составили около тысячи бойцов, «келлеровской» же дивизии – не более 150 человек. В бою было захвачено множество пленных, свыше трехсот лошадей, восемь орудий, пулеметы и штабная документация. За геройские действия граф был награжден орденом Святого Георгия четвертой степени.

Фёдор Артурович Келлер в начале 1915 года, в качестве командующего 3-м конным корпусом

Крупных кавалерийских битв более не было, однако война продолжалась. В ходе Галицийской битвы Келлер организовывал преследование врага и в середине сентября захватил у города Яворов пятьсот пленных и шесть орудий. В марте 1915 его войска разбили силы неприятеля, наступавшие на город Хотин, взяв в плен свыше двух тысяч человек. А в конце апреля 1915 третий конный корпус, командование которым было поручено Келлеру в начале весны, в ходе общего армейского наступления провёл у сел Баламутовка и Ржавенцев знаменитую конную атаку в строю, выбив врага из тройного ряда окопов, укрепленных проволочными заграждениями. В плен попало более двух тысяч солдат и офицеров противника. За этот успех Келлер был удостоен Святого Георгия третьей степени.

Генерал Антон Деникин писал в своих дневниках: «В победных донесениях Юго-Западного фронта всего чаще упоминались фамилии двух кавалерийских командиров – лишь двух, поскольку в эту войну конница перестала играть роль «царицы полей» – Келлера и Каледина, в равной степени храбрых, но абсолютно противоположных по характеру: один увлекающийся, пылкий, временами безрассудный, другой упорный и спокойный. …Федор Артурович водил свои войска в бой красиво и эффектно, словно на батальных полотнах, однако при этом без какой-либо преднамеренной рисовки – это происходило само собой». А в конце 1914 императрица Александра Федоровна так отозвалась о генерале: «Граф Келлер творит что-то невероятное. Со своей дивизиею он уже перешел Карпаты. Государь его просит быть осторожнее, но он лишь отвечает ему: «Двигаюсь вперед». Большой молодец…». Так действия Федора Артуровича выглядели из далекого Санкт-Петербурга. На тех же, кто видел генерала в боевой обстановке, они оказывали еще более сильное впечатление, недаром граф, несмотря на свои годы, предпочитал лично водить полки в атаку и был при этом дважды ранен. Петр Краснов, служивший под его началом, описывал эпизод прорыва третьим конным корпусом в апреле 1915: «…И когда был бой, казалось, что граф рядом. И он там был, и его видели, и на штурм шли смело и весело».

Помимо прочего Келлера отличала чрезвычайная заботливость о своих подчиненных. Даже в самые сложные месяцы войны Федор Артурович внимательно следил за довольствием бойцов, принимал все меры по обеспечению их необходимым, на вкус проверял содержимое солдатских котлов и строго взыскивал, если оно было ненадлежащего качества. Зная это, интенданты третьего кавалерийского корпуса никогда не рисковали красть продукты. По приказу графа горячую пищу нижним чинам выдавали не меньше двух раз в сутки, в то время как в соседних частях солдаты не всегда получали ее и раз в день. С огромным вниманием Келлер относился к здоровью своих бойцов. Командир десятого гусарского Ингерманландского полка полковник Чеславский писал: «Федор Артурович дважды в сутки обходил всех раненых и больных, проверял, чтобы у каждого у ног была бутылка с горячей водой». А вскоре после того как началась эпидемия холеры, полковник записал следующее: «Граф абсолютно пренебрегал опасностью заразиться – подходил к тяжелобольным, растирал им руки, утешал, говоря, что холера у них в легкой форме, еще никто не умер и, по всей вероятности, летальных исходов не будет. Подобная моральная поддержка чрезвычайно ободряла бойцов». К слову, во время эпидемии холеры по распоряжению Келлера в рацион бойцов был включен рис, увеличились нормы чая, а в пищу стала добавляться лимонная кислота.

Очень внимательно Федор Артурович относился к вопросам соблюдения достоинств рядовых чинов. Он писал: «Солдатам внушают мысли о высоком звании воина, а на оградах скверов, парков и при входах на гулянки вместе с надписью: «Собак не водить», можно прочесть «Нижним чинам входить воспрещается». Пора переменить взгляд на солдата, посмотреть на него как на полноправного, взрослого человека, отвечающего за свое поведение. Пора, выказывая полное доверие, воспитывать его в этом направлении, строго и безустанно требуя от него трезвости, сохранения воинских достоинств и умения держать себя в людных местах… Не пройдет и пары лет, как облик нашего нижнего чина, его уважение к самому себе, самосознание совершенно изменится». Решительно генерал пресекал и случаи рукоприкладства. В одном из его приказов написано: «Еще в мирное время я преследовал избиение солдат, а в период военных действий тем более считаю это недопустимым, поскольку оно выводит призванных для защиты Родины людей из строя. Этот, по моему личному мнению, неподобающий способ отношений является преступлением». Необходимо заметить, что за те или иные провинности Федор Артурович строго взыскивал, «несмотря на чины или доблести» виновных. Ничто, включая высокое заступничество, не могло оказать на генерала влияние. Граф не спускал даже мелкие проступки, полагая, что развал армии начинается именно с них. Нередко Келлер находил приговор военно-полевых судов чересчур мягким или, наоборот, чрезмерно суровым и лично вмешивался в их работу.

Генерал граф Федор Артурович Келлер (сидит второй слева) с чинами штаба кавалерийских и казачьих частей. Сидят: командир бригады Терской казачьей дивизии генерал-майор И.З.Хоранов (четвертый слева) и начальник Отряда особого назначения есаул А.Г.Шкура (пятый)

В 1916 году в ходе общего наступления войск Юго-Западного фронта корпус Келлера входил в десятую армию генерала Платона Лечицкого. В июне месяце части Федора Артуровича преследовали отступавшую южную группу седьмой австро-венгерской армии и заняли румынский город Кымпулунг, захватив в плен свыше трех с половиной тысяч солдат противника. В начале 1917 Келлера повысили до генерала от кавалерии, а в марте он получил шокирующее известие о произошедшей в стране революции. Вскоре графу прислали текст новой присяги. Просмотрев ее, Келлер заявил, что не будет приводить к ней вверенные войска, поскольку «не понимает юридического обоснования и существа власти Временного правительства». Собрав представителей от каждого эскадрона и сотни, граф подготовил послание императору: «Третий конный корпус не желает верить, что Ты, Государь, отрекся от престола добровольно. Только отдай приказ – мы придем и защитим Тебя».

Однако иной точки зрения придерживалось высшее руководство, опасавшееся разжигания гибельной для воюющей страны междоусобной розни и принявшее решение присягнуть новому правительству. Независимая позиция Федора Артуровича вызвала у начальства справедливые опасения, и в штаб третьего конного корпуса, расположившийся в городе Оргееве, отправился командир двенадцатой кавдивизии барон Маннергейм, ставший впоследствии правителем независимой Финляндии. Генералы переговорили наедине. Карл Маннергейм уговаривал Келлера «пожертвовать для блага армии личными политическими убеждениями», однако встретил категорический отказ. Убеждения Федора Артуровича были вовсе не политическими, граф руководствовался лишь нравственными побуждениями, воплощая в себе лучшие черты русского офицерства, заключавшиеся в старинной заповеди: «Душу – Богу, жизнь – Государю, сердце – даме, честь – никому». Ответ его Маннергейму навеки остался в анналах истории: «Я ведь христианин, и считаю величайшим грехом менять присягу».

Телеграмма Келлера на имя Государя от 6 марта 1917, с.1

То, что позиция графа имела моральные основания, подтвердилось нежеланием Келлера вмешиваться в процедуру принятия присяги третьим конным корпусом. Федор Артурович не предпринял ни одной попытки помешать, возможно, надеясь, что его подчиненные окажутся столь же непреклонны в верности императору, как и он. Генерал Николай Шинкаренко писал: «Можно полагать, графа мало интересовало, как решат его солдаты и офицеры. Он знал, как необходимо поступать ему, и поступал так». Ожидания Федор Артурович, если они и имелись, не оправдались – у старого воина не нашлось союзников до такой же степени верных престолу. А вскоре от командующего Румынским фронтом пришел новый приказ, предписывающий графу сдать вверенный корпус под угрозой его объявления бунтовщиком. Так и не дождавшись распоряжений от государя, шестидесятилетний Федор Артурович подчинился полученному приказу и распрощался со своими полками.

Покинув действующую армию, Федор Артурович осел в Харькове, ведя замкнутый образ жизни и записывая свои воспоминания о войне, к сожалению, впоследствии утраченные. На глазах старого генерала проходила «украинизация» малороссийских губерний, восстание большевиков и последовавшее за этим весной 1918 занятие Украины австрийскими и германскими войсками. Последнее старого воина уязвляло больше всего, своим друзьям он говорил, что «старается не выходить на улицу, поскольку не переносит зрелища немецких касок». В апреле 1918 при поддержке немцев была сформирована Украинская держава, возглавляемая гетманом Павлом Скоропадским, ставшая первым островком посреди моря охватившей страну анархии. С Дона к Келлеру приходили вести о том, как генералы Деникин и Алексеев сражаются с красными во главе организованной ими Добровольческой армии. Граф также желал принять участие в борьбе с большевиками, однако, оставшись «непоколебимо преданным идее монархии», считал возможным вести сопротивление лишь «именем Царя-Самодержца всея Руси», двигаясь по пути воссоздания старой армии. На предложение генерала Бориса Казановича в июне 1918 вступить в ряды Добровольческой армии он ответил отказом. Граф сказал ему: «Объединение России, несомненно, великое дело, однако лозунг этот слишком неопределенный. Объединить, собрать рассыпавшихся можно лишь к одному определенному лицу или месту. Вы же о лице этом – прирожденном, законном Государе – умалчиваете. Объявите, что идете за Царя, и за Вами без колебаний пойдет все лучшее, что в России осталось, весь народ, стосковавшийся по твердой власти». Собравшиеся в Киеве правые деятели также хотели видеть Келлера в рядах Южной армии, образовываемой ими при поддержке германских военных. Несмотря на кажущееся совпадение монархических позиций, Федор Артурович отказал и им, отмечая: «Часть интеллигенции здесь держится союзнической ориентации, другая – является приверженцами немецкой, однако и первые, и вторые забыли о своей исконно русской ориентации».

Фёдор Артурович Келлер, военачальник Русской Императорской армии, Свиты Его Императорского Величества генерал от кавалерии, «первая шашка России». Убит в декабре 1918 петлюровскими сепаратистами в Киеве. Похоронен в киевском женском Покровском монастыре

В сентябре 1918 в Софийском соборе митрополит киевский Антоний Волынский отслужил панихиду по убиенному государю. Мировая война также близилась к окончанию – немецкая администрация в преддверии появления союзников стремительно теряла на Украине свое всевластное положение. В это же время были прерваны затянувшиеся переговоры Скоропадского с советской Россией, а на северных границах страны появились первые красные отряды. Келлер обеспокоенно писал: «Нельзя терять ни минуты. Высадившиеся англо-французские войска могут неправильно понять ситуацию – не видя реальных сил, открыто стремящихся к объединению России и возрождению монархии, они могут представить, что в отечестве нашем все мечтают о республике».

В конце октября к Келлеру прибыли псковские монархисты, называвшие себя «Советом обороны Северо-Западной Области». Поведав генералу о формировании в районе Пскова белых отрядов, они предложили графу стать во главе будущей Северной армии, независимой от германского командования и монархической по идеологии. Это предложение в отличие от остальных было Федором Артуровичем с радостью принято. Вынужденное бездействие давно томило графа, к тому же Келлеру показалось, что он наконец-то нашел себе верных помощников и единомышленников. Поверив словам «Совета обороны», граф приступил к созданию штаба Северной Армии. В «Призыве старого солдата» Федор Артурович обратился к своим старым боевым товарищам: «Пришла пора, когда я снова зову вас за собой. Вспомните молитву – ту, которую мы читали перед нашими славными победами, осените себя знамением крестным и с Божьей помощью вперед за Царя, за Веру, за неделимую нашу Россию». Уже в начале ноября граф прибыл в Киев, где продолжил собирать вокруг себя офицеров будущей Северной армии. Для чинов ее он установил свой собственный знак – восьмиконечный православный серебряный крест, прозванный «Крестом генерала Келлера».

К середине ноября Федор Артурович объявил подготовительные работы по созданию Северной армии оконченными и принял решение выехать в Псков. Но попасть туда, ему, увы, было не суждено. Обстановка на Украине становилась все более угрожающей. Немецкие войска, играющие сдерживающую роль, по условиям перемирия начали отходить к довоенным границам, а бутафорские части, сформированные гетманом в течение лета 1918, не представляли серьезной боевой силы. Социалисты-самостийники с атаманом Петлюрой, воспользовавшись ситуацией, подняли против Скоропадского и его «помещицкого правительства» мятеж. Повсюду на территории страны вспыхивали восстания, руководимые то петлюровцами, то большевиками, то просто уголовными элементами. Почувствовав опасность своего положения, гетман провозгласил формирование Всероссийской федерации с включением в нее Украинской державы. Кроме того знакомый с Федором Артуровичем еще по службе при царе, Павел Скоропадский запросил у графа помощи в создании боеспособной армии, обещая генералу всю полноту гражданской и военной власти.

Федор Артурович принял предложение Скоропадского, и в военном отношении это назначение оправдало себя блестяще. Гетманская гвардия, состоящая из необученных и необстрелянных мальчишек, с приездом главнокомандующего на фронт неожиданно перешла в наступление, в первом же сражении отбросив опытнейших сечевых стрельцов. К слову, Федор Артурович, прихрамывающий и опирающийся на палочку, лично вел цепи солдат в атаку. Но правителей Украины больше интересовали не победы графа, а занятая им независимая позиция. Не желая считаться с гетманским правительством, доказавшим свою слабость, Келлер отдавал министрам приказания, вызывал их для доклада к себе, откровенно не признавал искусственной «украинизации», а в довершение всего во всеуслышанье заявил, что «голову положит для создания великой, единой России, и не приемлет отделение от нее никакого федеративного государства». Недовольство графом, накапливавшееся среди приближенных гетмана, нашло выход в конце ноября во время похорон трех десятков зверски убитых под Киевом офицеров добровольческой дружины. Возмущенный Келлер, не сдержавшись, выразил предложение о передаче ему всей власти вплоть до восстановления монархии. Ответом испуганного гетмана стал указ о его отставке и замене князем Долгоруковым.
Всего десять дней Федор Артурович находился на посту главнокомандующего, и менее трех недель после его отставки продержался гетман со своими министрами. В начале декабря Северная армия оставила большевикам Псков, а под Киевом немногочисленные добровольцы из русских дружин из последних сил сдерживали наседавших петлюровцев. Скоропадский, переодевшись в немецкую форму, позорно бежал. Князь Долгоруков, несмотря на громкие слова «умереть с вверенными ему войсками», также отправился в бега. Единственным авторитетным лицом в городе остался Федор Артурович. К нему то и обратились офицеры, дружины которых отступали под давлением войск Осадного корпуса к центру города.

Возглавив отряд из нескольких десятков офицеров штаба Северной Армии, граф сделал попытку пробиться на Дон. Однако это было уже невозможно, выйдя на Крещатик, отряд натолкнулся на передовые части петлюровцев. После короткого боя, не принесшего успеха ни одной из сторон, Федор Артурович отвел уцелевших в Михайловский монастырь. На проведенном совещании было принято решение распустить отряд, и с генералом осталось лишь несколько самых преданных ему человек. Вечером того же дня в монастырь прибыл майор германской армии, сделавший Келлеру предложение укрыться в германской комендатуре. По воспоминаниям одного офицера из отряда Федора Артуровича, «несмотря на отказ, графа мы вывели во двор почти силой. По дороге накинули на него немецкую шинель, чему он неохотно подчинился. Когда же его попросили снять Георгия с шеи и шашку, граф с гневом скинул с себя шинель, повернулся и отправился обратно в келью. Ни угрозы, ни мольбы не сумели изменить его решения». Вскоре в монастырь заявились петлюровцы. К этому времени почти все соратники генерала покинули его, и с Келлером остались только два адъютанта – полковник Пантелеев и ротмистр Иванов, принявшие решение до конца разделить участь своего командира. Около недели граф и его адъютанты содержались под арестом. А 8 декабря 1918 в 4 часа утра при очередном переводе Келлер, Пантелеев и Иванов были застрелены в спину на Софийской площади неподалеку от памятника Богдану Хмельницкому. В теле генерала было насчитано одиннадцать пулевых ран. Это преступление, поскольку стандартная фраза «застрелены при попытке к бегству» не смогла никого обмануть, взволновало население города. Уже отвезенное на свалку тело графа благодаря епископу Нестору Камчатскому было найдено и под чужой фамилией предано земле на погосте Свято-Покровского монастыря. Жене, двоим сыновьям и дочери генерала удалось спастись, все они прожили долгую жизнь, обретя последнее пристанище на чужбине.

По материалам сайта http://feodor-keller.narod.ru/ и книги С.В. Фомина «Золотой клинок империи».

Биография

Молодые годы

Окончив приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища , в 1877 году без ведома родителей вступил вольноопределяющимся II разряда в 1-й лейб-драгунский Московский Его Величества полк , с которым 30 августа выступил на фронт. За выдающуюся храбрость в боях был награждён двумя солдатскими Георгиевскими крестами. В 1878 году выдержал офицерский экзамен при Тверском кавалерийском юнкерском училище и 31 марта был произведен в чин прапорщика .

Военная служба

В 1888-1889 годах «на отлично» прошёл курс обучения в Офицерской кавалерийской школе , после чего служил в драгунских полках: 24-м Лубенском, 23-м Вознесенском и 11-м Харьковском. «За отличия по службе» в 1894 году был произведён в подполковники , а в 1901 году - в полковники . С 1904 года командует 15-м драгунским Александрийским его императорского высочества великого князя Николая Николаевича Старшего полком, а с 6 ноября 1906 года - Лейб-Гвардии драгунским полком .

Отношения с подчинёнными гвардейцами у Келлера не сложились - отдавая должное его храбрости, они считали его жестоким.

В 1905 году, временно исполняя обязанности Калишского генерал-губернатора во время усмирения Польши, был ранен и контужен взрывом брошенной в него террористами бомбы, лишь благодаря своей ловкости избежав смерти.

В 1907 году был пожалован чином флигель-адъютанта и зачислен в Свиту Его Императорского Величества с производством в генерал-майоры . 14 июня 1910 года был назначен командиром 1-й бригады Кавказской кавалерийской дивизии, а 25 февраля 1912 года - начальником 10-й кавалерийской дивизии.

Первая мировая война

Выступил на фронт во главе 10-й кавалерийской дивизии, которая вошла в состав 3-й армии ген. Н. В. Рузского . 8 августа 1914 года в бою у Ярославице разбил 4-ю австро-венгерскую кавалерийскую дивизию. В ходе Галицийской битвы организовал преследование неприятеля и 31 августа (13 сентября) взял у Яворова 500 пленных и 6 орудий. 17-го марта 1915 года атаковал в конном и пешем строю в районе деревень Рухотин, Полянка, Шиловцы, Малинцы 42-ю гонведскую пехотную дивизию и бригаду гусар 5-й гонведской кавалерийской дивизии, наступавших на г. Хотин , разбив и частью уничтожив их, взял в плен 33 офицера, 2100 нижних чинов, захватил 40 походных кухонь и 8 телеграфных вьюков. За боевые отличия награждён орденами Св. Георгия IV и III класса.

Ф. А. Келлер в начале 1915 года

С 3 апреля 1915 года командовал 3-м конным корпусом (10-я кавалерийская, 1-я Донская и 1-я Терская казачьи дивизии). Во время армейского наступления в конце апреля 1915 года сыграл выдающуюся роль в Заднестровском сражении 26-28 апреля (9-11 мая). 27 апреля (10 мая) провёл знаменитую конную атаку у Баламутовки и Ржавенцев силой 90 сотен и эскадронов в конном строю, выбив противника из тройного ряда окопов с проволочными заграждениями у д. Гремешти на берегу Днестра , прорвался в тыл австрийцев и овладел высотами правого берега ручья Онут, при этом захватил в плен 23 офицера, 2000 нижних чинов, 6 орудий, 34 зарядных ящика. Во время общего наступления Юго-Западного фронта в Буковине в 1916 году корпус Келлера входил в состав 9-й армии ген. П. А. Лечицкого . В начале июня корпусу Келлера вместе с корпусом ген. М. Н. Промтова было поручено преследовать отходившую южную группу 7-й австро-венгерской армии. 10 (23) июня занял Кымполунг, взяв в плен 60 офицеров и 3,5 тысячи нижних чинов и захватив 11 пулеметов.

После отречения Николая II Келлер, убеждённый монархист , от имени корпуса послал императору телеграмму: «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрёкся от престола. Прикажи, Царь, придём и защитим Тебя». Келлер был одним из двух генералов императорской армии, оставшихся верными присяге, - он отказался приводить корпус к присяге Временному Правительству, за что 5 апреля 1917 года был уволен из армии с формулировкой «за монархизм» и уехал в Харьков , сдав корпус ген. Александру Крымову .

Последние годы жизни

Летом 1918 года в Харькове ген. Б. И. Казанович тщетно убеждал уехать на Дон в Добровольческую армию . Келлер ответил Деникину следующим образом: «Каждый Ваш доброволец чувствует, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определённому месту или лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирождённый, законный Государь, умалчиваете. Объявите, что Вы идёте за законного Государя, и за Вами пойдёт без колебаний все лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твёрдой власти».

В конце ноября в Киев прибыли псковские монархисты от имени Северной армии , по окончании формирования готовившейся принести присягу «законному Царю и Русскому государству». В полках вводились старые уставы и прежняя униформа с добавлением нашивки - белого креста на левом рукаве. Келлеру было предложено возглавить формирующуюся в Витебской и Полтавской губерниях армию. Патриарх Тихон благословил Келлера, послал ему с Николаем Анисимовым просфору и Державную икону Божией Матери . Келлер принял предложение, обещав «через два месяца поднять Императорский штандарт над священным Кремлём». В Киеве при новом командующем был сформирован монархический Совет обороны во главе с графом Фёдором Безаком .

Однако уехать в Псков Келлер не успел - к Киеву приблизились повстанцы Семёна Петлюры . Келлер взял на себя руководство обороной города, но ввиду невозможности сопротивления распустил вооруженные отряды. Германские военные предложили ему снять форму и оружие и бежать в Германию, но Келлер не хотел расставаться ни со своими погонами, ни с полученной от императора наградной шашкой. Он совершенно открыто поселился в Михайловском монастыре с двумя адъютантами . Когда петлюровцы явились в монастырь с обыском, вопреки уговорам монахов он сам через адъютанта сообщил о себе пришедшим. Патруль объявил всех троих арестованными.

Когда на Киев златоглавый
Вдруг снова хлынул буйный вал,
Граф Келлер, витязь русской славы,
Спасенья в бегстве не искал.

Он отклонил все предложенья,
Не снял ни шапки, ни погон:
«Я сотни раз ходил в сраженья
И видел смерть» - ответил он.

Ну, мог ли снять он крест победный,
Что должен быть всегда на нём,
Расстаться с шапкой заповедной,
Ему подаренной Царем?..

Убийцы бандой озверелой<
Ворвались в мирный монастырь.
Он вышел к ним навстречу смело,
Былинный русский богатырь.

Затихли, присмирели гады.
Их жег и мучил светлый взор,
Им стыдно и уже не рады
Они исполнить приговор.

В сопровождении злодеев
Покинул граф последний кров.
С ним - благородный Пантелеев
И верный ротмистр Иванов.

Кругом царила ночь немая.
Покрытый белой пеленой,
Коня над пропастью вздымая,
Стоял Хмельницкий, как живой.

Наглядно родине любимой,
В момент разгула темных сил,
Он о Единой - Неделимой
В противовес им говорил.

Пред этой шайкой арестантской,
Крест православный сотворя,
Граф Келлер встал в свой рост гигантский,
Жизнь отдавая за Царя.

Чтоб с ним не встретиться во взгляд,
Случайно, даже и в ночи,
Трусливо всех прикончив сзади,
От тел бежали палачи.

Мерцало утро. След кровавый
Алел на снежном серебре…
Так умер витязь русской славы
С последней мыслью о Царе

Петр Шабельский-Борк
Париж, 1928

В ночь на 8 (21) декабря 1918 года был получен приказ о переводе Келлера и его спутников в Лукьяновскую тюрьму. Их вели вдоль стен Софийского собора , мимо памятника Богдану Хмельницкому, когда из ближайшего сквера раздался залп по арестованным. Стрельба была продолжена патрульными, добивавшими раненых выстрелами и ударами штыков в спины.

Останки Федора Артуровича Келлера покоятся в Покровском монастыре в Киеве.

Награды

• Орден Святого Георгия III класса , 11 мая 1915 года.

• Орден Святого Георгия IV класса , ноябрь 1914 года.

Крест Келлера

В конце 1918 года, после падения гетмана Скоропадского, полковник Бермондт-Авалов эвакуировался из Киева с немцами. Русские офицеры были интернированы в лагере Зальцведель. Здесь у него родилась мысль сформировать в Прибалтике союзную с Германией добровольческую армию. Символом её стал т. н. «крест Келлера»: белый мальтийский крест «терпения и неутомимой борьбы» - в память о носившем его (как выпускник Пажеского корпуса) Ф. А. Келлере. Позднее цвет креста был изменён на чёрный .

Семья

Жена: Княжна Мария Александровна Мурузи

Гражданская война имеет множество ликов. Здесь и противостояние патриотов с агентами других государств, и противостояние поколений, и противостояние народов. Но любая смута содержит в себе противостояние государственников и авантюристов. Победа авантюристов затягивает смуту. Яркий тому пример - судьба генерала Келлера.

Фёдор Артурович Келлер

Гибель генерала Келлера в ночь с 20 на 21 декабря 1918 г. у подножия памятника Богдану Хмельницкому вовсе не была случайностью в гражданской войне всех против всех и против государственности прежде всего. Так старый солдат, защитник Руси, расплатился за то, что на протяжении целых десяти дней полновластным правителем Украины.

Кавалергард

В описании въезда в Киев Петлюры Константином Паустовским обращает на себя одна деталь - колоритная шашка главы Директории «Петлюра не обманул ожиданий киевских горничных, торговок, гувернанток и лавочников. Он действительно въехал в завоеванный город на довольно смирном белом коне. Коня покрывала голубая попона, обшитая желтой каймой. На Петлюре же был защитный жупан на вате. Единственное украшение - кривая запорожская сабля, взятая, очевидно, из музея, - била его по ляжкам».

Петлюра любил помпезность

«Запорожская сабля» была не из музея, а богато украшенное боевое георгиевское наградное оружие, подаренное Николаем ІІ генералу Федору Келлеру. Оно было выковано под рост могучего, почти двухметрового генерала. В 1918 году галицкие сечевые стрельцы выстрелами в спину убили безоружного генерала, а их руководитель Е. Коновалец преподнес георгиевскую саблю Симону Петлюре. Сабля, выкованная под богатыря Келлера, совершенно не подходила под рост семинариста Петлюры (166 см.). В итоге помпезная картина въезда полководца в Киев выглядела карикатурно, что и подметил писатель Паустовский.

В Федоре Артуровиче Келлере, многие, в том числе и Олесь Бузина, видели прототипа булгаковского полковника Най-Турса.

В этом качестве он опознается по примечательным деталям: картавости, хромоте и тем, что он не шею поворачивал, а поворачивался всем корпусом. Раны, которые привели к таким увечьям, Федор Артурович получил не в кавалерийской атаке. Их история раскрывает совершенно неизвестный аспект «Белой Гвардии».

Фёдор Артурович Келлер был огромного роста

В 1905 году Келлер прибывает в польский Калиш, и «жестоко подавляет уличные беспорядки». В Царстве Польском тогда бурлили через край политические страсти. Польская Партия Социалистов по примеру социал-демократов, обзавелась собственной боевой организацией, полностью автономной от «Центрального Комитета Партии». В деятельности этой организации тесно переплетались мотивы социалистические и националистические, а руководил ею известный читателям «ПолитНавигатора» по предыдущим выпускам «Киевского хронографа» Юзеф Пилсудский, впоследствии диктатор Польши.

Под его руководством боевая организация социалистической партии приговорила Федора Келлера к смертной казни. Первое покушение вышло с конфузом. Федор Артурович поймал летящую бомбу, положил ее на сиденье коляски, и помчался за террористом. Однако второе покушение во время смотра было более результативным. Контуженый и тяжелораненый в ногу Келлер удержался в седле и отдавал приказы до тех пор, пока не миновала опасность атаки вооруженными и разозленными солдатами безоружной толпы.

«Суров» был с поляками Федор Артурович. Бунтарей, зачинщиков беспорядков, романтиков Второй Речи Посполитой он, как правило, приказывал пороть, а не вешать. В один из дней беcпорядков, когда вся площадь была занята бастующими, а русские эскадроны были поседланы во дворе штаба, в Келлера из толпы кинули камень. Указав рукой на русские эскадроны, Келлер крикнул: «Ты видишь, что сзади меня находится? Вон отсюда!». Толпа разбежалась.

Воля против инстинктов

Сам Федор Артурович стяжал славу первой шашки России в Первой Мировой Войне. Кавалерийские баталии и рейды под его руководством стали легендой.

Военный историк Антон Керсновский в «Истории Русской армии» особо выделил 10-ю кавалерийскую дивизию. «Она прославила свои штандарты в конном бою 8 августа 1914 года у Ярославице, изрубив 4-ю австро-венгерскую дивизию (эскадроны и сотни всех четырех полков), у Перемышля и Яворова - беззаветными атаками на пехоту и артиллерию, у Равы Русской, где одесские уланы выручили 9-ю пехотную дивизию, в карпатских предгорьях, в краковском походе.

Переброшенная ранней весной 1915 года на бессарабско-буковинский рубеж, она под командованием генерала Маркова (оставаясь все время в III конном корпусе графа Келлера), отличилась у Хотина, Баламутовки и Ржавенцев, изрубив 42-дивизию гонведа».

Келлер на фронте Первой Мировой войны

Кроме того, генерал был близок к императорской семье, например, одно время командовал Крымским Дивизионом, охранявшим царя, когда тот находился в Ливадии, командовал разными элитными воинскими соединениями.

Федор Келлер из череды высших царских офицеров выделился тем, что не просто не принял февральского переворота. Когда ему стало известно о отречении Николая II, то он отправил телеграмму: «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя». Когда же Временное Правительство потребовало принять присягу новой власти, ответ был не менее однозначный: «Я христианин. И думаю, что грешно менять присягу».

Отречение императора Николая Второго. Картина П. Рыженко

Голгофа генерала Келлера

Граф Келлер, остановившись в Киеве и набирая офицеров для Северной Армии, формируемой им в Пскове, описывал ситуацию так: «Здесь часть интеллигенции держится союзнической ориентации, другая, большая часть — приверженцы немецкой ориентации, но те и другие забыли о своей русской ориентации».

Как утопающий за соломинку ухватился Павел Петрович Скоропадский за Келлера. Само его имя Келлера было настоящим знаменем, за которое боролись совершенно разные силы гражданской войны, и волею случая «джек пот» достался Скоропадскому.

Гетман Павло Скоропадский - одна из самых противоречивых фигур в истории Украины.
С одной стороны - его сотрудничество с немецкими оккупантами в 1918 году переходило
все границы приличия. С другой - многие русские офицеры в тех условиях именно ему обязаны
спасением своих жизней. Большая часть армии Скоропадского после падения гетманата
присоединилась к Деникину.

Объявив всю Украину театром военных действий, в грамоте от 5 ноября 191 года гетман написал: «Ввиду чрезвычайных обстоятельств общее командование всеми вооруженными силами, действующими на территории Украины, я вручаю генералу от кавалерии графу Келлеру».

Сравнивая два правления двух властителей Украины в одних и тех же условиях можно только удивляться тому, насколько разными были поступки этих людей.

В Киеве генерал развернул энергичную деятельность по обороне города, и в первый же день своего командования нанес петлюровцам успешный контрудар, лично возглавив под Святошиным атаку гетманских сердюков (гвардейцев), в результате которой был разгромлен курень (батальон) Черноморского коша и взято 2 орудия.

«Гетманское правительство испугалось определенности и решительности действий графа Келлера»,- писал Николай Тальберг, занимавший видную должность в министерстве внутренних дел Украинской Державы. Скоропадский выражался яснее: «Его правые убеждения, ненавистничество ко всему украинскому меня пугали».

Но, конечно, гораздо больше пугало гетмана устранение его от власти. А этого он допустить не мог. Генерал, хоть и был невысокого мнения о гетмане, все же надеялся на то, что он хозяин своего слова. А Скоропадский захотел - дал слово и всю полноту власти, захотел - забрал обратно. Келлер, несмотря на то, что он имел реальную власть в городе, подчинился.

Место гибели Фёдора Артуровича Келлера

Гетманская власть продержалась еще три недели и пала. В обороне города принимал участие и отставной Главнокомандующий с преданными ему офицерами, который не имел возможности выехать из осажденного и окруженного петлюровцами Киева в Псков. Именно этот момент отображен Булгаковым в «Белой Гвардии».

Как генералу Келлеру, так и гетману Скоропадскому немцы предлагали эвакуацию вместе с немецкими частями, которые договорились с петлюровцами о нейтралитете. Им легко удалось убедить гетмана, и тот покинул город, как сообщает М. Булгаков, в немецкой шинели, и с перебинтованным лицом. Келлера же пришлось убеждать всю ночь, и, когда, казалось, это удалось, и немцы сказали ему отдать наградное оружие и георгиевские ордена он возмутился: «да вы совсем из меня немца хотите сделать!». И не пошел.

24 октября (12 октября по старому стилю) 1857 года родился граф Фёдор Артурович (Августович) Келлер - военачальник Русской Императорской армии, генерал от кавалерии, участник Русско-турецкой, герой Великой войны, кавалер орденов Святого Георгия 3-й и 4-й степеней, один из руководителей Белого движения в 1918 году, «первая шашка России».

Окончив приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища, 31 августа 1877 года без ведома родителей Келлер вступил вольноопределяющимся II разряда в 1-й лейб-драгунский Московский Его Величества полк, с которым выступил на фронт Русско-турецкой войны (1877-1878). За выдающуюся храбрость в боях был награждён двумя Знаками отличия Военного ордена. В 1878 году он выдержал офицерский экзамен при Тверском кавалерийском юнкерском училище и 31 марта был произведен в чин прапорщика.

В 1880 году прапорщик Ф. А. Келлер был переведён в Клястицкий 6-й гусарский полк, в котором более семи лет служил командиром эскадрона и дослужился до чина ротмистра. Затем командовал Крымским дивизионом, формировавшимся из призывников-мусульман Таврической губернии и нёсшим почётную охранную службу в Ливадии во время Высочайших приездов в Крым.

В 1888-1889 годах «на отлично» прошёл курс обучения в Офицерской кавалерийской школе, после чего служил в драгунских полках: 24-м Лубенском (1894-1901), 23-м Вознесенском (1901) и 11-м Харьковском (1903-1904). Командовал Крымским дивизионом (1901-1903). «За отличия по службе» в 1894 году был произведён в подполковники, а в 1901 году - в полковники. С 16 февраля 1904 года полковник Келлер командует 15-м драгунским Александрийским его императорского высочества великого князя Николая Николаевича Старшего полком, а с 6 ноября 1906 года - Лейб-Гвардии драгунским полком.

Отношения с подчинёнными гвардейцами у Келлера не сложились. Отдавая должное его храбрости, они считали его жестоким командиром, не прощавшим малейшего нарушения дисциплины.

В 1905 году, временно исполняя обязанности Калишского генерал-губернатора во время усмирения Польши, Келлер был ранен и контужен взрывом брошенной в него террористами бомбы. Лишь благодаря своей ловкости (поймал снаряд налету) и счастливому стечению обстоятельств он сумел избежать смерти.

В 1907 году Келлер был назначен флигель-адъютантом и в том же году произведён в генерал-майоры с зачислением в Свиту Его Императорского Величества. 14 июня 1910 года его назначили командиром 1-й бригады Кавказской кавалерийской дивизии, а 25 февраля 1912 года - командиром 10-й кавалерийской дивизией.

Служивший под его началом А.Г. Шкуро так описывал своего командира:

Генерал-лейтенант Ф.А.Келлер выступил на фронт во главе 10-й кавалерийской дивизии, которая вошла в состав 3-й армии генерала Н. В. Рузского. 8 августа 1914 года в бою у Ярославиц армия разбила 4-ю австро-венгерскую кавалерийскую дивизию. В ходе Галицийской битвы генерал-лейтенант Келлер организовал преследование отступающего неприятеля. 31 августа (13 сентября) он взял у Яворова 500 пленных и 6 орудий. 17 марта 1915 года дивизия Келлера атаковала в конном и пешем строю в районе деревень Рухотин, Полянка, Шиловцы, Малинцы 42-ю гонведскую пехотную дивизию и бригаду гусар 5-й гонведской кавалерийской дивизии, наступавших на г. Хотин. Разбив и частью уничтожив их, Келлер взял в плен 33 офицера, 2100 нижних чинов, захватил 40 походных кухонь и 8 телеграфных вьюков. За боевые отличия награждён орденами Св. Георгия IV и III степени.

С 3 апреля 1915 года Келлер - командир 3-го конного корпуса (10-я кавалерийская, 1-я Донская и 1-я Терская казачьи дивизии). Во время армейского наступления в конце апреля 1915 года корпус сыграл выдающуюся роль в Заднестровском сражении 26-28 апреля (9-11 мая). 27 апреля (10 мая) Корпус под командованием Келлера провёл знаменитую конную атаку у Баламутовки и Ржавенцев. Силой 90 сотен и эскадронов в конном строю он выбил противника из тройного ряда окопов с проволочными заграждениями у деревни Гремешти на берегу Днестра, прорвался в тыл австрийцев и овладел высотами правого берега ручья Онут. При этом было захвачено в плен 23 офицера, 2000 нижних чинов, 6 орудий, 34 зарядных ящика. Во время общего наступления Юго-Западного фронта в Буковине в 1916 году корпус Келлера входил в состав 9-й армии ген. П. А. Лечицкого. В начале июня корпусу Келлера вместе с корпусом ген. М. Н. Промтова было поручено преследовать отходившую южную группу 7-й австро-венгерской армии. 10 (23) июня корпус занял Кымполунг, взяв в плен 60 офицеров и 3,5 тысячи нижних чинов и захватив 11 пулеметов.

3 марта 1917 года в штабе корпуса была получена телеграмма из Ставки об отречении Императора от Престола. Командир корпуса сразу же, не сомневаясь в своих офицерах, провёл собрание унтер-офицерского состава, где, выяснив и его преданность отрёкшемуся Царю, на 4 марта вызвал корпус в окрестности Оргеева, где, построив корпус в каре, и во всеуслышание своего корпуса заявил:

«Я получил депешу об отречении Государя и о каком-то там Временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы Государь Император в такой момент мог добровольно бросить армию и Россию.»

В полдень 6 марта граф Келлер отправил телеграмму Государю, в которой выражал негодование от лица корпуса и себя лично по отношению к тем войскам, что присоединились к мятежникам, а также просил Царя не покидать Престола.

Полкам 3-го корпуса зачитали тексты обоих актов отречения, солдаты отреагировали на это ярко выраженным недоумением. «Неожиданность ошеломила всех. Офицеры, так же, как и солдаты, были озадачены и подавлены». И только в нескольких группах солдат и интеллигенции - писарей, технических команд, санитаров - царило приподнятое настроение.

После переворота генерал Келлер предпринял всё, что было в его силах для поддержания порядка в частях корпуса и противодействия начавшимся в армии разрушительным революционным процессам. Он продолжал держать 3-й конный корпус в кулаке и вступил в конфликт с новым военным министром Гучковым, открыто протестуя против вредных для армии новшеств: выборности командиров, солдатских комитетов и т.д.

Уходить в отставку по собственному желанию, как того хотелось бы Гучкову, генерал Ф. А. Келлер не собирался, но его позиция относительно происходящего в стране и в армии сделала непримиримого командующего «одним из первых кандидатов в списке высших офицеров, которых новая революционная власть решила отправить в отставку как неблагонадёжных». Повода для отставки ждать долго не пришлось: граф Келлер отказался как сам приносить присягу Временному правительству, так и приводить к ней свой конный корпус.

Перехваченная верноподданническая телеграмма графа привела к прибытию вскоре в штаб келлеровского корпуса генерала Маннергейма, который предпринял попытку уговорить Келлера подчиниться Временному правительству или, как минимум, убедить его отказаться от воздействия в этом отношении на своих подчинённых. Однако граф не пошёл на уступки, отказался присягать Временному правительству, сказав:

«Я христианин, и думаю, что грешно менять присягу».

Генерал решительно заявил, что отказывается приводить свой корпус к присяге, так как не понимает существа и юридического обоснования верховной власти Временного правительства. Он не понимает, как можно присягать повиноваться Львову, Керенскому и прочим определённым лицам, которые могут быть удалены от власти или легко оставить свои посты. При этом Келлер успокоил барона Маннергейма, проинформировав его, что воздействие на волю войск никогда не входило в его расчёты.

16 марта 1917 года прославленный генерал отдал последний приказ полкам 3-го конного корпуса за № 28:

«Сегодняшним приказом я отчислен от командования славным 3-м кавалерийским корпусом. Прощайте же все дорогие боевые товарищи, господа генералы, офицеры, казаки, драгуны, уланы, гусары, артиллеристы, самокатчики, стрелки и все служащие в рядах этого доблестного боевого корпуса!

Переживали мы с Вами вместе и горе, и радости, хоронили наших дорогих покойников, положивших жизнь свою за Веру, Царя и Отечество, радовались достигнутыми с БОЖЬЕЙ помощью неоднократным успехам над врагами. Не один раз бывали сами ранены и страдали от ран. Сроднились мы с Вами. Горячее же спасибо всем Вам за Ваше доверие ко мне, за Вашу любовь, за Вашу всегдашнюю отвагу и слепое послушание в трудные минуты боя. Дай Вам Господи силы и дальше служить также честно и верно своей Родине, всегдашней удачи и счастья. Не забывайте своего старого и крепко любящего Вас командира корпуса. Помните то, чему он Вас учил. Бог Вам в помощь.»

Сдав корпус одному из своих боевых товарищей генералу Крымову, генерал Келлер уехал из армии в Харьков, где проживала в это время его семья.

Как писал служивший в это время под началом Келлера генерал А. Г. Шкуро:

«Келлер сдал корпус ген. Крымову и уехал из армии. В глубокой горести и со слезами провожали мы нашего графа. Офицеры, кавалеристы, казаки, все повесили головы, приуныли, но у всех таилась надежда, что скоро недоразумение объяснится, что мы ещё увидим нашего любимого вождя и ещё поработаем под славным его командованием.»

Но судьба решила иначе. После вынужденной отставки графа Келлера 3-й конный корпус был приведён новым командующим генералом А. М. Крымовым к присяге Временному правительству.

«Мне казалось всегда отвратительным и достойным презрения, когда люди для личного блага, наживы или личной безопасности готовы менять свои убеждения, а таких людей громадное большинство» (Ф. А. Келлер, 1917 год)

Летом 1918 года в Харькове генерал Борис Ильич Казанович тщетно убеждал непримиримого Келлера уехать на Дон, в Добровольческую армию, на территорию только что образовавшегося Всевеликого Войска Донского. Келлер ответил Деникину следующим образом:

«Каждый Ваш доброволец чувствует, что собрать и объединить рассыпавшихся можно только к одному определённому месту или лицу. Вы же об этом лице, которым может быть только прирождённый, законный Государь, умалчиваете. Объявите, что Вы идёте за законного Государя, и за Вами пойдёт без колебаний всё лучшее, что осталось в России, и весь народ, истосковавшийся по твёрдой власти.»

В ту пору командование Добровольческой армии опасалось однозначно выдвинуть монархический лозунг. Деникин чётко понимал, что если он заявит целью белого движения реставрацию монархии, уйдёт одна половина армии. Если же станет призывать к защите демократических идеалов – уйдёт другая. Убеждённому монархисту Келлеру такое «непредрешенчество» белых генералов было чуждо и неприятно.

Собравшиеся в Киеве монархисты желали видеть графа во главе Южной армии, создаваемой при помощи германских военных.

Келлер также отказался, прокомментировав данное предложение:

«Здесь часть интеллигенции держится союзнической ориентации, другая, большая часть - приверженцы немецкой ориентации, но те и другие забыли о своей русской ориентации.»

Будучи истинным патриотом России, он отклонил и предложение правых русских кругов возглавить прогерманскую Астраханскую армию.

В начале ноября 1918 года генерал Келлер получил приглашение гетмана Скоропадского командовать его войсками на Украине. 5 ноября он был назначен главнокомандующим войсками на территории Украины с подчинением ему гражданских властей. Однако уже 13 ноября, повздорив с гетманом из-за резких действий против украинских «самостийников», был снят с должности и назначен помощником нового главнокомандующего генерала князя А. Н. Долгорукова.

В конце ноября в Киев из Пскова прибыли офицеры-монархисты с предложением возглавить Северную армию, создававшуюся на территории Псковской и Витебской губерний при помощи германской армии и имеющую яркую монархическую окраску. По окончании формирования чины армии должны были принести присягу «законному Царю и Русскому государству». В полках армии вводились старые уставы и прежняя униформа с добавлением нашивки - белого креста на левом рукаве. Патриарх Тихон благословил Келлера, послав ему с Николаем Анисимовым просфору и Державную икону Божией Матери. Келлер принял предложение, обещав «через два месяца поднять Императорский штандарт над священным Кремлём». В Киеве при новом командующем был сформирован монархический «Совет обороны Северо-западной области» во главе с Фёдором Безаком.

Однако уехать в Псков Келлер не успел: к Киеву приблизились повстанцы Симона Петлюры. Келлер взял на себя руководство обороной города, но ввиду невозможности сопротивления распустил вооружённые отряды, которые состояли в основном из студентов, юнкеров и мальчишек-добровольцев 15-16 лет. Этот эпизод впоследствии был отражён в романе М. Булгакова «Белая гвардия». По мнению многих критиков и литературоведов, генерал Келлер стал прототипом таких персонажей романа, как полковники Малышев и Най-Турс.

Авторитет Келлера в Киеве был очень велик. Желая спасти жизнь генералу, германские военные предложили Келлеру снять форму и оружие и бежать в Германию. В отличие от гетмана Скоропадского, Келлер отверг такой вариант личного спасения. Он не хотел расставаться ни со своими погонами, ни с полученной от императора наградной шашкой, а попытку немцев замаскировать его под германского офицера расценил как личное оскорбление.

После оставления города немцами Келлер совершенно открыто поселился в Михайловском монастыре с двумя адъютантами. Когда петлюровцы вошли в город, началась настоящая охота за «золотопогонными» офицерами. Вскоре петлюровский патруль явился в монастырь с обыском. Вопреки уговорам монахов, которые согласны были укрывать генерала и даже вывести его из монастыря через подземный ход, Келлер сам через адъютанта сообщил о себе пришедшим. Патруль объявил всех троих арестованными.

В ночь на 8 (21) декабря 1918 года был получен приказ о переводе Ф.А. Келлера и его спутников в Лукьяновскую тюрьму. Их вели вдоль стен Софийского собора, мимо памятника Богдану Хмельницкому, когда из ближайшего сквера раздался залп по арестованным. Стрельба была продолжена петлюровским конвоем, добившим раненых выстрелами и ударами штыков в спины. Генерал Келлер пал, сражённый одиннадцатью пулями.

Останки Фёдора Артуровича Келлера покоятся в Покровском монастыре в Киеве.